Действительное мышление реального человека есть моделирование Бытия в интересах деятельности, в интересах механической обработки природы и потому совсем не случайно, а исторически неизбежно. Первичное мышление человека есть модельное замещение Бытия его механической, а позже – физической в широком смысле слова, то есть естественно-научной, моделью. Мы знаем и можем понимать мир с точностью до форм деятельности и не более того, не выше и не более наличных моделей Бытия. А то, для чего у нас нет моделей, мы и воспринять не можем. Это, так сказать, ограничение интеллектуальных возможностей сверху.
Вместо наивной веры в природное всезнайство человека как «познавательного устройства» следует изучить сам способ исчисления им умственных достижений, которыми являются модели Бытия. Эту работу пытался совершить Иммануил Кант. Но при том, что он был могучим анатомом ума, он был плохим историком ума. Его категории так и остались отдельными и разрозненными, в то время как на самом деле — они есть стороны единой модели Бытия. И теперь эту брешь в знаниях заполняют концептуалисты как математики, работающие с предельными абстракциями. В отличие от всех других они весьма трезво определяют, что свойства реальности мы изучаем по свойствам наличных моделей.
Две с половиной тысячи лет философская культура ведет подкоп под наивный натурализм, под неразличенность (слитность, срощенность) мысли и предмета мысли. Но преодолен ли наивный натурализм в культуре как способе жизни? И можно ли вообще его преодолеть, если он есть основание восприятия людей? Восприятие общества есть один из конституирующих общество психических феноменов. Восприятие персон нужно понимать как восприятие общества как целого, как неделимого целого, как не допускающего никакого деления Целого. Это и есть подлинное определение общества в противовес наивному и ложному в корне представлению о простой сумме персон.
К этой простой основе ума общества, конечно же, возможны и добавляются усилия персон. Например, над ней выстраивается рефлексивный слой достижений одиночек-философов в виде несводимости сущности и явлений. Но с этими наслоениями мышлению невозможно работать. Поэтому эти и многие другие одиночные усилия не закрепляются в культуре, оставаясь мнением, а не знанием. Гипотеза автора состоит в том, что, в отличие от мнений, рефлексивные достижения общества закрепляются только в формах деятельности и в виде их моделей, как в «частях», как в сопровождающих деятельность «включенного» в деятельность-активность умственного оснащения психики.
Какие непредвиденные ранее последствия для так называемого «познания» влечет схемность мышления, модельность всей умственной сферы? Вопрос о соответствии знания реальности превращается в вопрос об уместности модели Бытия в той или иной конкретной исторической ситуации и о соответствии решаемой конкретной задаче. Вера в возможность достичь знания о том, «как все устроено само по себе», уничтожается фактом множественности субъектов мысли и свободной воли, разрушающей простенький порядок жесткой детерминированности. Мир моделей в его подлинном историческом генезисе даже еще и не рассматривался, а идея «скелета науки» К. Боулдинга [Буолдинг К. Общая теория систем — как скелет науки// Исследования по общей теории систем. — М.: Прогресс, 1969. С. 106 — 124.] так и понимается как неизменное и не зависящее от людей, от реальной истории их интеллекта и от «свойств» психики и человека вообще.
Выводы
Мы имеем дело не с библиотекой моделей, а с неким исторически преходящим моментом развития мира моделей. Причем действительные генетические отношения порождения моделей еще не выявлены, а собственные модельные свойства не изучены и не имеют исторического объяснения.
Мы сможем сказать, что человечество овладело своим мышлением (подобно тому как человек овладел руками в подлинном смысле слова и строит произвольные действия ими в мире объектов), только тогда, когда осознание фактически используемой модели станет культурной нормой. Когда модели Бытия будут выявляться и предъявляться при каждом употреблении или смене — то, что раньше именовалось диалектическим движением, а теперь сознается как отношения «рефлексивного поглощения» или «рефлексивного выхода» (в терминах Г.П. Щедровицкого).
«В рамках какой концептуальной модели мы говорим сейчас?» — часто перебивал собеседника Спартак Петрович Никаноров. Поиск ответа на этот вопрос должен стать культурной нормой любого исследования, поскольку всякое реальное мышление модельно или схемно.
Об истинности вообще можно рассуждать лишь применительно к паре — содержательное утверждение плюс модель Бытия, в рамках которой это самое утверждение построено.
12.09.15
Малахов А. И. Познание: наивное отражение или модельное замещение реальности моделью-заместителем. Никаноровские чтения: Первая научно — практическая конференция Школы КАиП СОУ: Москва, 12 – 13 сентября 2015 г.: сборник статей М.: ДиБиЭй-Концепт, 2015. С. 70-77.